Европа копирует
В XVIII веке, пожалуй, не назвать дня, когда в Европе не гремели бы артиллерийская канонада, ружейные залпы. Возникали и распадались коалиции держав, недавние союзники вдруг объявляли друг другу войну, а вчерашние непримиримые враги сегодня выступали плечом к плечу на поле брани.
Офицер (слева) и канонир французской артиллерии (1780-е гг.)
Как ни странно, но столь развитые страны, как Швеция, Англия, Франция и Пруссия, обладавшие всем необходимым, чтобы постоянно обеспечивать свои армии новейшей боевой техникой (в данном случае артиллерией), вступили в войны XVIII века с устаревшими артсистемами.
В частности, шведы не пошли дальше нововведений, предпринятых королем Густавом II Адольфом. Его победы над войсками Дании, Речи Посполитой и других государств, как и военные успехи его преемников, видимо, породили у шведских оружейников своего рода самоуспокоенность.
В Англии все внимание уделялось военному флоту. Поэтому большая часть продукции арсеналов передавалась вступающим в строй многопушечным фрегатам и линкорам, а армейской артиллерией британцы начали заниматься только в период Наполеоновских войн.
Одной из первых преобразования в военном деле предприняла Франция, которая на протяжении XVI—XVII веков вела с переменным успехом почти непрерывные войны со своими соседями и их союзами. Уже в 1732 году королевским указом была введена система артиллерийского вооружения Вольера, предусматривавшая известное единообразие калибров с одновременным увеличением мощности орудий. В частности, для пушек установили калибры 4, 12, 16 и 24 фунта, для мортир — только два калибра, для камнеметов — один. Соответственно этой градации определялись и размеры боеприпасов. Однако нововведения отрицательно сказались на маневренности батарей. Новые мощные орудия оказались слишком громоздкими, вследствие чего артиллеристы нередко не успевали занять назначенную им позицию на поле боя.
Прицел системы Грибоваля, привинчивавшийся к стволу орудия
Мало того, в середине XVIII века французы вдруг отказались от прогрессивного картузного заряжания, мотивируя это странное решение тем, что оно ведет к излишнему расходу пороха и ядер! Только после жестоких уроков, преподнесенных королевской армии в боях (в частности, Семилетней войны), французские артиллеристы вернулись к картузному заряжанию орудий. Было это уже во второй половине XVIII столетия.
Тогда же по инициативе генерала Ж. Б. Грибоваля Франция приступила к реорганизации артиллерийского дела. Прежде всего, Грибоваль постарался «облегчить» полевую артиллерию. С этой целью на вооружение были приняты 4-, 8- и 12-фунтовыс пушки (из расчета по две на батальон), длина ствола которых составляла до 18 калибров. Подобно тому, как это делалось в российской армии, на стволах орудий устанавливались мушки, совершенствовались механизмы наводки. К примеру, для вертикальной наводки орудий французские канониры стали применять вместо ненадежных деревянных клиньев металлические вертикальные винты. Цапфы на стволах пушек осадной артиллерии начали располагать несколько выше канала ствола. В результате прислуга получила возможность вести огонь, укрывшись за высоким бруствером.
Подъемный механизм системы Грибоваля, применявшийся на пушках и гаубицах французской армии (выделен красным цветом)
Германский артиллерист (Верхний Рейн. 1760 г.)
Карронада крепостной артиллерии, установленная на поворотном станке
Крепостные пушки устанавливали отныне на поворотных платформах, что обеспечивало их быструю наводку в горизонтальной плоскости. В тот же период на вооружение поступили новые образцы боеприпасов, в частности картечь, выполненная из кованых пуль и упакованная в жестяной картуз, и тростниковые трубки, служившие для воспламенения порохового заряда в канале ствола.
Кстати, в 1834 году корабли французского военного флота начали оснащаться мощными бомбическими пушками, созданными генералом Пексаном. Долгое время они так и назывались — «пексановские орудия». Однако, сравнив их с российскими «единорогами», появившимися на полвека раньше, нетрудно обнаружить несомненное сходство.
Следом за французской серьезные изменения претерпела и прусская артиллерия. При этом король Фридрих II в отличие от французов сразу же поставил перед собой цель — сделать батареи максимально подвижными. Для этого он перевооружил полевую артиллерию облегченными 3- и 4-фунтовыми пушками и дополнительно к состоявшим на вооружении ввел опять-таки облегченные 24-фунтовые пушки.
Однако опыт уже первых лет Семилетней войны, в которой вымуштрованная прусская армия потерпела ряд сокрушительных поражений от российских войск, а сам Фридрих однажды чудом избежал пленения, заставил его срочно пересмотреть свои военные концепции. В частности, прусский король постарался усилить артиллерию своей армии тяжелыми артсистемами. Так в прусской полевой артиллерии появилось одновременно по несколько образцов орудий одного калибра, но разных систем. Например, в полках соседствовали 12-фунтовые пушки большой, средней и малой пропорции, весившие соответственно 75, 47 и 25 пудов. Само собой разумеется, что в период унификации артиллерии подобное «новшество» было явным шагом назад.
Саксонский артиллерист (1740 г.)
Нетрудно заметить, что французские и прусские военные теоретики, а за ними и оружейники, работая над развитием артиллерийского дела, иногда впадали в крайность.
Несколько иначе обстояло дело в австрийской армии. Переустройство и модернизация ее артиллерии происходили в 1745—1760 годах под руководством генерал-фельдцейхмейстера Лихтенштейна. Ему удалось создать более совершенную систему артиллерийского вооружения, нежели в соседней Пруссии, армия которой в те времена считалась лучшей в Европе. В частности, австрийской артиллерии были свойственны большая организационная стройность, единообразие артсистем и подвижность батарей.
Необходимо отметить, что, начиная свои реформы, Лихтенштейн широко использовал опыт союзной тогда России. Так, после появления шуваловских «длинных гаубиц» правительство Австрии попросило передать ей несколько образцов этих орудий с чертежами. Верная союзническому долгу, Россия направила в Вену 10 «единорогов» и 13 «секретных гаубиц» (их тайна была уже раскрыта в боях Семилетней войны) с необходимой документацией и артиллеристами-инструкторами. Кроме того, по просьбе Лихтенштейна Австрии безвозмездно передали некоторые сведения о составе металла, который шел на отливку стволов, и о работах выдающегося русского ученого А. К. Нартова.